Сказочная страна Константина Канского

четверг, 23 ноября 2017 г.

Сказочная страна Константина Канского

(продолжение)

В мир Краснодарского живописца Константина Канского входишь как в красивую волшебную сказку, уносящую нас из повседневной жизни в идеальную страну, родственную "Земноморью" Урсулы ле Гуин. Эта страна существует рядом с нашей, как параллельная реальность, таинственно и мистически возникающая в сновидениях, мечтах и грезах. В ней нет автомобилей и небоскребов, телевизоров и атомных станций, насилия и войн, бездомных людей и "новых русских". Здесь жаркая холодная осень плавно переходит в теплую летнюю зиму.

Творчество Канского есть доказательство того, что мир продолжает жить мечтой. Он создает образ страны, в которой хочется жить. Мы видим, как ладьи скользят по всегда тихим морским водам, как из них выходят карнавальные персонажи, которые начинают ловить рыбу или играть на флейтах, скрипках или диковинных гитарах. Канский идет на сознательное преувеличение, гиперболизацию образов, в других работах явно читаются черты гротеска. Его персонажи порой смешные, но всегда добрые и совсем не страшные. Художник создает образы земные, лишенные аскетизма и, вместе с тем, целомудренно-поэтические. Женское и мужское понимается им не в эротически-чувственных формах, а как проявление рыцарских возвышенных идеалов. Это мир без антропоморфного центра, в нем бытие человека созвучно жизни цветов, деревьев, струй воды - все это находится в процессе вечного цветения, созревания, изменения. Ассоциативно он конструирует архетипы мифологического сознания, тоскующего по Золотому веку. Человек - не центр Вселенной, но он есть Мир, один из множества.

Канский строит в своем творчестве достаточно цельную интактическую парадигму, в которой художественный образ имеет не конккретно-чувственный характер, а "магический", возникающий, как в сказке, по велению доброго волшебника. Пантеистически-патриархальная идиллия Канского попадает в парадигму романтических ретро-стилей, выражающих постмодернистское стремление к возвращению традиций прошлого, использующих опыт мастеров европейского искусства XVI - ХIХ веков. Для Канского оказалась близкой живопись Северного Возрождения и своими технологическими приемами, и образной системой, использованием аллегорий, притч, но без спиритуалистического, религиозного наполнения. Поиски в области композиции для него есть сознательный уход от отражения видимого глазами пространства, переданного с помощью "научной" итальянской перспективы. Пространства, создаваемые художником, мыслимые, искусственно созданные, фантасмагорические.В одних работах он подчеркивает плоскость при неглубокой перспективе, в других вводит резкие перспективные сокращения, в третьих - фигуры или здания заднего плана, намного больше передних. Часто мы видим разномасшабность человеческих фигур или предметов (по степени значимости). Король и королева, обходящие свои владения, намного больше, чем домики, в которых живут их подданные. Традиция осознается Канским как прикосновение к первосущности, первообразу, рожденному мифом, - верховному сущему - Абсолюту, о котором нельзя сказать последнего слова, можно лишь приблизиться путем интуиции и созерцания. В этом случае творчество - молитва, возможная лишь в молчании, в отказе от всего бытового, социального, психологического, что сводит великое на уровень повседневного и обыденного. Три ипостаси: ритм, линия и цвет причастны к той литургии первоформ, на которой основано линеарно-пластическое действо. Чем больше "открыт" цвет, тем выше степень его эмоционального воздействия и тем яснее читается символический ряд. Художник создает свою иконографию. Короли, шуты, летающие музыканты, бродячие артисты, первопроходцы, колдуны и прекрасные дамы, философствующие странники населяют пространства его картин, переходят из одной в другую, образуя причудливую игру смыслов, аллегорий, символов.