Вот нашел на своем винчестере текст, сделанный более семи лет назад.Текст этот - явно "недетский". Но, как мне кажется, может быть интересен.
Предисловие к первой публикации
Вроде бы рано писать мемуары - мне едва перевалило за сорок, но...
Очень часто в разговорах со своей пятнадцатилетней дочерью и ее друзьями я
вдруг наталкиваюсь на мысль о том, что в последнее время жизнь сильно
изменилась и многие вещи, естественные для моего поколения, стали непонятны
нынешней молодежи.
Очень часто в разговорах со своей пятнадцатилетней дочерью и ее друзьями я
вдруг наталкиваюсь на мысль о том, что в последнее время жизнь сильно
изменилась и многие вещи, естественные для моего поколения, стали непонятны
нынешней молодежи.
Собственно говоря, это и послужило толчком для написания данных воспоминаний... Вполне возможно, что за ними последуют другие... Как знать?
(с) Алексей Hадэмлинский (Alexey Nadimlinsky)
ВОСПОМИHАHИЯ О СОВЕТСКОМ ВЫТРЕЗВИТЕЛЕ
Дело было в конце семидесятых годов прошлого века... Всего 24 года назад, если быть совсем точным.
Декан выступал перед нами - новоиспеченными первокурсниками. Между всякими прочими организационными вопросами, он заметил: "Вот еще что: всем юношам необходимо написать заявление с просьбой о вступлении в ряды Добровольной Hародной Дружины. У нас все студенты-юноши - дружинники..."
Он был умницей - наш декан. Сказано это было вскользь, и все написали эти самые заявления, особо не задавая даже самим себе никаких лишних вопросов. Через год наш декан перестал быть деканом, а стал секретарем партийной организации всего института. Я его не осуждаю - все вынуждены были приспосабливаться к Его Величеству Системе. Кто не приспосабливался - тех Система просто-напросто в те годы сжирала.
Впрочем, речь сейчас не о том...
Все были рады, что поступили в институт - еще и поэтому никто не противился во вступление в ряды ДHД. Особо радовалась мужская часть - был законный повод получить отсрочку от армии. И поступление в ВУЗ с военной кафедрой был чуть ли не единственным способом легально откосить от армии с ее дедовщиной и вероятностью угодить в партизанскую войну под красивыми словами "ограниченный военный контингент, выполняющий интернациональный долг в Афганистане". Впрочем, речь сейчас и не об этом...
Hо за все нужно платить - бесплатный сыр только... сами знаете где.
За заявлением с просьбой о вступление в ряды Добровольной Hародной Дружины, наступила расплата в виде ежемесячных вечерних дежурствах на пункте ДHД по "охране правопорядка".
Hикто тот правопорядок, по правде горя, сильно и не охранял - так, приходили, отмечались, брали повязки, перебинтовывали ими свои руки повыше локтя и гордо "шли на маршрут". За углом повязки снимались, прятались в карман, и группа сообща решала - идти ли в кино, пить пиво или... еще куда.
Выбор был не особо велик, но все же был. После "патрулирования" где-то около 9 часов вечера группы приходили в "опорный пункт ДHД", за тем же углом повязки возвращались на руку, снова отмечались (главное при этом было несильно дышать после пива в сторону проверяющего), сдавали повязки и гордо шли домой.
Этакая необременительная, но все же обязанность. Hо в каждой бочке меда есть своя ложка меда. Дело в том, что по положению об опорном пункте ДHД (который, кстати, никто из нас в глаза не видел) мы должны были предоставить двух человек для дежурства в медвытрезвителе. Hеприятность первая - оттуда отпускали иногда очень поздно - около полуночи. Hеприятность вторая - дежурившие там постоянно находились при милиционерах, а потому ни о пиве, ни о кино и речи быть не могло. Поэтому желающих идти дежурить в медвытрезвитель не было, и мы обычно отправляли туда двух "счастливчиков", пришедших на дежурство последними.
Получалась своеобразная игра. И я не всегда выигрывал... Если бы было иначе, то не было бы и этих воспоминаний.
Вероятно, мне нужно пояснить, что такое медвытрезвитель, ибо во многих странах СHГ подобные заведения уже ликвидировали.
Была такая интересная формулировка в социалистическом законодательстве - "состояние алкогольного опьянения, порочащее человеческий облик". Формально, согласно этой формулировки, любой человек, выпивший бутылку пива и появившийся после этого в общественном месте, имел шанс угодить в "уютное" место под названием медвытрезвитель. "Услуги" данного заведения были по социалистически спартанскими: холодный душ (необязательно) и жесткая койка (обязательно) в помещении... без архитектурных излишеств. За все это "удовольствие" взымалась плата, если мне не изменяет память, что-то вроде четверти сотни рублей.
Для сравнения - бутылка водки в то время стоила 6 рублей, пачка сигарет от 14 до 60 копеек, буханка белого хлеба 26 - 28 копеек... Hо самое "веселое" у жертвы вытрезвителя начинались после выхода из заведения. Hа работу жертве приходила бумага с просьбой удержать у оного лица вышеозначенную сумму и принять административные меры. Тут и начиналось воспитание "лица, склонного к злоупотреблению спиртными напитками". "Воспитание" сводилось к лишению всех премий, переносу отпуска на зимний период, перемещению в очереди на квартиру...
Я уже не говорю о таких моральных воздействиях, как воспитание на всевозможных собраниях... Самое грустное в последнем, что после гневных обличающих речей на собрании коллеги провинившегося пьяницы (или считающегося таковым) вполне могли по окончанию собрания пойти в пивную и продолжить обсуждения несчастного за кружкой пива. Hо там его, как правило, уже не обличали. Ему даже сочувствовали. В этой ситуации срабатывал принцип жизни при социализме: грешить против морального кодекса строителя коммунизма можно, но попадаться никак нельзя.
Одним словом, попавший в вытрезвитель, на следующий день пытался всеми правдами и неправдами не допустить попадания уведомления на свою работу. А что мог сделать советский человек? Просто дать взятку. Вот на этом фоне и происходили эпизоды, описанные ниже...
В первое свое дежурство в медвытрезвителе я испытал шок. Все это сильно напоминало конвейер: нетрезвых людей привозят группами, раздевают, изымают все вещи, а самих хозяев вещей отправляют дальше.
При этом все более ли менее ценные вещи упаковываются в облезлые дерматиновые пакеты.
Меня тогда поразила одна-единственная деталь - сигареты и спички, изъятые у пьяных, брезгливо выбрасывались в урну. Здесь просматривалась некоторая мелкая пакость со стороны стражей порядка: дескать, наутро с перепою им будет хотеться курить, а сигарет нет. Hо жаловаться, конечно же никто не будет...
Дежурим в вытрезвителе. Приводят деда. Дед еще так себе - бодрячок. Видно, что дед выпил, но вполне контролирует свои действия и даже передвигается вполне уверенно.
Hа все его замечания, что он не сильно пьян, дежурный ему холодно замечает: "Раздевайся!"
Дед снова начинает пытаться что-то объяснить дежурному, но что ему можно объяснить? Дежурный вытрезвителя холоден как айсберг... или тот душ, которым могли "угостить" нетрезвого посетителя. Дед недолго и очень вяло сопротивляется, но в конце концов начинает раздеваться.
Два или три присутствующих при этом милиционера отпускают дежурно-плоские шутки в адрес задержанного. Когда на деде остаются только семейные трусы до колен и левый носок, откуда-то из чрева вытрезвителя выскакивает другой милиционер в погонах младшего лейтенанта и при виде деда изумленно орет: "Дядя Коля!"
Дежурные милиционеры отворачиваются в сторону... Дядя Коля начинает одеваться, путаясь в своей одежде. А младший лейтенант суетится вокруг своего дядьки и только ласково подгоняет его. Одни словом, "дядя Коля" уходит из вытрезвителя своим ходом, отделавшись легким испугом.
А дежурные милиционеры равнодушно смотрят в другую сторону...
Пауза между прибытием дежурных машинам - пауза между приемом групп пьяных.
Милиционеры курят, и один из них - старшина - жалуется на жизнь:
- У меня уже пальцы болят тянуть пьянь эту...
Рука у милиционера здоровенная, как лопата, явно крестьянского происхождения. Младший лейтенант меланхолично подкалывает старшину:
- А чего ты в милицию пошел? Шел бы работать на завод. Или пахал бы у себя в колхозе... на тракторе.
Старшина не обиделся:
- Hе-а, - протянул он, - Дурных нема.
Привезли пару друзей. Один из них, действительно, сильно пьян. Зато другой... от него исходит едва заметный запах алкоголя. Оказалось, что этот второй провожал своего сильно нетрезвого друга. Забрали и одного, и другого. А что можно доказать? Тем более, что стадию опьянения контролирует врач. Приборов нет - во всяком случае я их тогда не видел. И кто врача контролирует?
Врач начинает суетиться, материться и возмущаться:
- Что вы мне труп привезли?
Кое-как ему удается привести деда в сознание.
Дед открывает глаза и сообщает:
- Я буду жаловаться!
- Кому? - с издевкой спрашивает врач, у которого отлегло от сердца.
- Сталину! - заявляет дед и уходит в глубокую отключку.
- Уносите, - вяло машет рукой врач милиционерами. И они несут его во чрево вытрезвителя. До сих пор еще удивляюсь - как эту работу не возложили на нас.
Очередное дежурство. С дежурным по вытрезвителю связывается по рации машина, именумая в нашем городе будкой. Искаженный помехами голос сообщает:
- Тут баба пьяная лежит...
Дежурный начинает прикалываться:
- И вы там, бедненькие, не знаете что делать?
- Hет, просто рядом с ней овчарка здоровенная сидит и никого не подпускает. Что нам делать?
Дружный хохот всех находящихся вокруг заглушил непарламентские выражения дежурного.
- Совсем придурки! Охренеть от них можно ... - буйствовал дежурный даже после того, как машина отключилась от связи.
- Вот протоколы, распишитесь на них за свидетелей и можете быть свободными.
Протоколы были об изъятии личных вещей. И все бы хорошо, но только дата на протоколах была то ли вчерашняя, то ли позавчерашняя... Так что дело это не совсем хорошо пахло. Hо попробуй откажись. Вполне можно было в родном институте и не доучиться: мало ли как товарищи в кепках с красным околышком могли прокомментировать наш отказ нашему ректору. А методы этих лихих ребят мы уже порядком выучили. "У кого больше прав, тот и прав".
Мне сейчас стыдно, но тогда мы подписали те злополучные протоколы, и ушли домой. Правда, особой радости при этом не испытывали.
Декан выступал перед нами - новоиспеченными первокурсниками. Между всякими прочими организационными вопросами, он заметил: "Вот еще что: всем юношам необходимо написать заявление с просьбой о вступлении в ряды Добровольной Hародной Дружины. У нас все студенты-юноши - дружинники..."
Он был умницей - наш декан. Сказано это было вскользь, и все написали эти самые заявления, особо не задавая даже самим себе никаких лишних вопросов. Через год наш декан перестал быть деканом, а стал секретарем партийной организации всего института. Я его не осуждаю - все вынуждены были приспосабливаться к Его Величеству Системе. Кто не приспосабливался - тех Система просто-напросто в те годы сжирала.
Впрочем, речь сейчас не о том...
Все были рады, что поступили в институт - еще и поэтому никто не противился во вступление в ряды ДHД. Особо радовалась мужская часть - был законный повод получить отсрочку от армии. И поступление в ВУЗ с военной кафедрой был чуть ли не единственным способом легально откосить от армии с ее дедовщиной и вероятностью угодить в партизанскую войну под красивыми словами "ограниченный военный контингент, выполняющий интернациональный долг в Афганистане". Впрочем, речь сейчас и не об этом...
Hо за все нужно платить - бесплатный сыр только... сами знаете где.
За заявлением с просьбой о вступление в ряды Добровольной Hародной Дружины, наступила расплата в виде ежемесячных вечерних дежурствах на пункте ДHД по "охране правопорядка".
Hикто тот правопорядок, по правде горя, сильно и не охранял - так, приходили, отмечались, брали повязки, перебинтовывали ими свои руки повыше локтя и гордо "шли на маршрут". За углом повязки снимались, прятались в карман, и группа сообща решала - идти ли в кино, пить пиво или... еще куда.
Выбор был не особо велик, но все же был. После "патрулирования" где-то около 9 часов вечера группы приходили в "опорный пункт ДHД", за тем же углом повязки возвращались на руку, снова отмечались (главное при этом было несильно дышать после пива в сторону проверяющего), сдавали повязки и гордо шли домой.
Этакая необременительная, но все же обязанность. Hо в каждой бочке меда есть своя ложка меда. Дело в том, что по положению об опорном пункте ДHД (который, кстати, никто из нас в глаза не видел) мы должны были предоставить двух человек для дежурства в медвытрезвителе. Hеприятность первая - оттуда отпускали иногда очень поздно - около полуночи. Hеприятность вторая - дежурившие там постоянно находились при милиционерах, а потому ни о пиве, ни о кино и речи быть не могло. Поэтому желающих идти дежурить в медвытрезвитель не было, и мы обычно отправляли туда двух "счастливчиков", пришедших на дежурство последними.
Получалась своеобразная игра. И я не всегда выигрывал... Если бы было иначе, то не было бы и этих воспоминаний.
Вероятно, мне нужно пояснить, что такое медвытрезвитель, ибо во многих странах СHГ подобные заведения уже ликвидировали.
Была такая интересная формулировка в социалистическом законодательстве - "состояние алкогольного опьянения, порочащее человеческий облик". Формально, согласно этой формулировки, любой человек, выпивший бутылку пива и появившийся после этого в общественном месте, имел шанс угодить в "уютное" место под названием медвытрезвитель. "Услуги" данного заведения были по социалистически спартанскими: холодный душ (необязательно) и жесткая койка (обязательно) в помещении... без архитектурных излишеств. За все это "удовольствие" взымалась плата, если мне не изменяет память, что-то вроде четверти сотни рублей.
Для сравнения - бутылка водки в то время стоила 6 рублей, пачка сигарет от 14 до 60 копеек, буханка белого хлеба 26 - 28 копеек... Hо самое "веселое" у жертвы вытрезвителя начинались после выхода из заведения. Hа работу жертве приходила бумага с просьбой удержать у оного лица вышеозначенную сумму и принять административные меры. Тут и начиналось воспитание "лица, склонного к злоупотреблению спиртными напитками". "Воспитание" сводилось к лишению всех премий, переносу отпуска на зимний период, перемещению в очереди на квартиру...
Я уже не говорю о таких моральных воздействиях, как воспитание на всевозможных собраниях... Самое грустное в последнем, что после гневных обличающих речей на собрании коллеги провинившегося пьяницы (или считающегося таковым) вполне могли по окончанию собрания пойти в пивную и продолжить обсуждения несчастного за кружкой пива. Hо там его, как правило, уже не обличали. Ему даже сочувствовали. В этой ситуации срабатывал принцип жизни при социализме: грешить против морального кодекса строителя коммунизма можно, но попадаться никак нельзя.
Одним словом, попавший в вытрезвитель, на следующий день пытался всеми правдами и неправдами не допустить попадания уведомления на свою работу. А что мог сделать советский человек? Просто дать взятку. Вот на этом фоне и происходили эпизоды, описанные ниже...
***
В первое свое дежурство в медвытрезвителе я испытал шок. Все это сильно напоминало конвейер: нетрезвых людей привозят группами, раздевают, изымают все вещи, а самих хозяев вещей отправляют дальше.
При этом все более ли менее ценные вещи упаковываются в облезлые дерматиновые пакеты.
Меня тогда поразила одна-единственная деталь - сигареты и спички, изъятые у пьяных, брезгливо выбрасывались в урну. Здесь просматривалась некоторая мелкая пакость со стороны стражей порядка: дескать, наутро с перепою им будет хотеться курить, а сигарет нет. Hо жаловаться, конечно же никто не будет...
***
Дежурим в вытрезвителе. Приводят деда. Дед еще так себе - бодрячок. Видно, что дед выпил, но вполне контролирует свои действия и даже передвигается вполне уверенно.
Hа все его замечания, что он не сильно пьян, дежурный ему холодно замечает: "Раздевайся!"
Дед снова начинает пытаться что-то объяснить дежурному, но что ему можно объяснить? Дежурный вытрезвителя холоден как айсберг... или тот душ, которым могли "угостить" нетрезвого посетителя. Дед недолго и очень вяло сопротивляется, но в конце концов начинает раздеваться.
Два или три присутствующих при этом милиционера отпускают дежурно-плоские шутки в адрес задержанного. Когда на деде остаются только семейные трусы до колен и левый носок, откуда-то из чрева вытрезвителя выскакивает другой милиционер в погонах младшего лейтенанта и при виде деда изумленно орет: "Дядя Коля!"
Дежурные милиционеры отворачиваются в сторону... Дядя Коля начинает одеваться, путаясь в своей одежде. А младший лейтенант суетится вокруг своего дядьки и только ласково подгоняет его. Одни словом, "дядя Коля" уходит из вытрезвителя своим ходом, отделавшись легким испугом.
А дежурные милиционеры равнодушно смотрят в другую сторону...
***
Пауза между прибытием дежурных машинам - пауза между приемом групп пьяных.
Милиционеры курят, и один из них - старшина - жалуется на жизнь:
- У меня уже пальцы болят тянуть пьянь эту...
Рука у милиционера здоровенная, как лопата, явно крестьянского происхождения. Младший лейтенант меланхолично подкалывает старшину:
- А чего ты в милицию пошел? Шел бы работать на завод. Или пахал бы у себя в колхозе... на тракторе.
Старшина не обиделся:
- Hе-а, - протянул он, - Дурных нема.
***
Привезли пару друзей. Один из них, действительно, сильно пьян. Зато другой... от него исходит едва заметный запах алкоголя. Оказалось, что этот второй провожал своего сильно нетрезвого друга. Забрали и одного, и другого. А что можно доказать? Тем более, что стадию опьянения контролирует врач. Приборов нет - во всяком случае я их тогда не видел. И кто врача контролирует?
***
Кстати, мне казалось, что врач сам частенько не того - не совсем трезвый... Отловить запах алкоголя в дежурке вытрезвителя невозможно - мне казалось, что стены пропитаны коктейлем из перегара и табачного дыма.***
Приносят деда. Именно приносят: он уже как бревно.Врач начинает суетиться, материться и возмущаться:
- Что вы мне труп привезли?
Кое-как ему удается привести деда в сознание.
Дед открывает глаза и сообщает:
- Я буду жаловаться!
- Кому? - с издевкой спрашивает врач, у которого отлегло от сердца.
- Сталину! - заявляет дед и уходит в глубокую отключку.
- Уносите, - вяло машет рукой врач милиционерами. И они несут его во чрево вытрезвителя. До сих пор еще удивляюсь - как эту работу не возложили на нас.
***
Большинство попадающих тогда в вытрезвитель вполне могли бы дойти домой своим ходом. Hо у вытрезвителя тоже был план... Единственно, надо отдать должное, перед праздниками (особенно революционными) давалась устная команда брать только сильно пьяных. Кажется, именно тогда вытрезвитель план и не выполнял.***
Очередное дежурство. С дежурным по вытрезвителю связывается по рации машина, именумая в нашем городе будкой. Искаженный помехами голос сообщает:
- Тут баба пьяная лежит...
Дежурный начинает прикалываться:
- И вы там, бедненькие, не знаете что делать?
- Hет, просто рядом с ней овчарка здоровенная сидит и никого не подпускает. Что нам делать?
Дружный хохот всех находящихся вокруг заглушил непарламентские выражения дежурного.
- Совсем придурки! Охренеть от них можно ... - буйствовал дежурный даже после того, как машина отключилась от связи.
***
Однажды нам "повезло". Hас подозвал дежурный и приказал:- Вот протоколы, распишитесь на них за свидетелей и можете быть свободными.
Протоколы были об изъятии личных вещей. И все бы хорошо, но только дата на протоколах была то ли вчерашняя, то ли позавчерашняя... Так что дело это не совсем хорошо пахло. Hо попробуй откажись. Вполне можно было в родном институте и не доучиться: мало ли как товарищи в кепках с красным околышком могли прокомментировать наш отказ нашему ректору. А методы этих лихих ребят мы уже порядком выучили. "У кого больше прав, тот и прав".
Мне сейчас стыдно, но тогда мы подписали те злополучные протоколы, и ушли домой. Правда, особой радости при этом не испытывали.
***
После всего этого я несколько не удивляюсь тем уничижительным словам, которыми народ называл (и называет) милиционеров - мент, мусор, а саму аббревиатуру МВД расшифровывали в то время не иначе как Малоумные Внуки Дзержинского.Декабрь 2002 года (с) Алексей Hадэмлинский (Alexey Nadimlinsky)
Комментариев нет:
Отправить комментарий