По книге "Алихия
слова"
Не только выбирают
литературную стезю, но и в самой литературе
важно определиться со своим призванием.
Певец "золотой
середины" Гораций предостерегал
против тем, превышающих способности
писателя, то же самое повторяли за ним
все благоразумные менторы литературы.
Но ничто не встречается так редко, как
правильная оценка своих возможностей.
Не легко остановиться там, где они
кончаются. Если бы еще дело шло о
благородном стремлении вверх! Чаще
всего эти соблазны рождаются весьма
низменными мотивами: тщеславием,
завистью, озлобленным соперничеством,
стремлением к быстрой или громкой
славе.
И тогда перо,
предназначенное для создания прекрасных
работ по истории, например, притупляется
или даже ломается во время писания
посредственных, а то и просто плохих
романов; комедиограф, способный, как
принято говорить, из ничего создать
очаровательную вещицу, полную веселой
фантазии, вместо этого пускается в
трудный путь к возвышенным, патетичным,
туманным трагедиям, где его ждут одни
разочарования. Случается и с авторами
романов, притом превосходными, что им
вдруг захочется успеха в качестве
драматургов, и они терпят поражение.
После одного из таких поражений Золя,
чья пьеса позорно провалилась, устроил
званый обед для "освистанных
драматургов" и сел за стол в компании
Флобера, Мопассана, Гонкура и Додэ.
Иногда бывает и
наоборот. Так, Сент-Бёв отказался от
поэзии и сделался родоначальником
современной литературной критики.
Альбер Сорель променял слабую беллетристику
на отменную историю. Но один из самых
забавнейших примеров — это Конан Дойль.
Он засыпал редакции ежемесячных журналов
и дирекции театров пухлыми рукописями
драм и однажды по недосмотру всунул
между страницами очередной трагедии
детективный рассказ, написанный им для
собственного удовольствия.
Редактор, мрачно
перелистывая рукопись плохой трагедии,
наткнулся на рассказ, прочел его, приятно
удивился и сначала при помощи чека, а
затем вескими аргументами убедил автора,
что, поскольку он не в состоянии превзойти
Шекспира, не лучше ли ему создать свой
собственный литературный жанр. Конан
Дойл послушался и стал знаменит. "Naturae
non imperatur nisi parendo" — "Природу иначе
не победить, как ей повинуясь", гласит
древняя мудрость. Но природа имела в
запасе еще один сюрприз для творца
Шерлока Холмса: под конец жизни он
увлекся спиритизмом, решив, что его
подлинное призвание — это тревожить
души умерших и вести с ними разговоры.
Чужая подсказка
может и еще глубже проникнуть в творчество
писателя, может навязать ему тему, о
которой он сам никогда бы не подумал.
Так, кто-то уговорил Грильпарцера
написать драму о Сафо, Геббеля — драму
о Гигесе. Так случается чаще, чем думают.
Директор театра, издатель, редактор
газеты нередко выступают в роли
инспиратора, руководствуясь духом
времени, модой, вкусами публики и учитывая
возможности автора, которого они
уговаривают взять такую-то тему.
Почти все романы
на библейскую тематику, в таком изобилии
появлявшиеся несколько лет назад в
Америке, были непосредственно заказаны
издателями, потому что пользовались
успехом у читателя. В последнем случае
дело шло о барышах. Но часто мотивы
заслуживают уважения и писатель получает
заказ, выполнение которого приносит в
равной степени честь как инициаторам,
так и автору. Конечно, это никогда не
бывает делом слепого случая, вернее,
чужая мысль ускоряет развитие творческих
особенностей, данному автору уже
присущих, тогда произведение, созданное
по стимулу извне, ничем не отличается
от тех, что зародились и созрели в душе
писателя.
Кто четко различает
характер и границы своего дарования и,
вместо того чтобы бунтовать, будет сам
себе послушен, обязательно добьется
успеха, а может быть даже и счастья,
столь редко выпадающего на долю хороших
писателей. Этот путь предписывает
рассудок. Но рассудок... Вспоминаю слова
Леопольда Стаффа на одной его лекции:
"Рассудок — это разум без крыльев".
Я всегда вспоминаю эти слова в качестве
девиза для внутренней борьбы, какую без
устали приходится вести с самим собой
каждому творцу, стоящему перед дилеммой:
мерить ли силы намерениями или намерения
согласовать с силами. Все, что есть в
нас смелого, мужественного, пламенного,
все, что еще не застыло в рутине, все,
что упорно, упрямо и дерзко, — все это
дальше и дальше отодвигает финишную
черту нашего бега. Не всегда достигают
цели.
История литературы
полна примеров благородных поражений,
а латинский поэт написал для них достойную
эпитафию: "In magnis et voluisse sat est" — "Для
великих достаточно и одного пожелания".
Тут уже не
распоряжается гномик со своей волшебной
торбой замыслов. Их ищет писатель сам.
Вспомним письмо Сенкевича, где он обещает
после беллетристических мелочей начать
новую фазу творчества: "Пора ударить
в великий колокол идеи". В такие минуты
писатель редко что-либо видит ясно, он
только чувствует, как сердце или ум
требуют от него службы делу или идее,
которые ему дороги. Но тут, как
пер-гюнтовские оборотни, его сразу же
обступают наклонности и привычки,
выпестованные в душевном комфорте, они
завладевают вниманием, ослабляют волю,
обескураживают, одновременно искушая
темами, где так удобно было бы
воспользоваться прежним опытом и
выработанной техникой. Тяжелая борьба.
Писатель находит союзника в своем долге
перед народом, эпохой, человечеством,
идеалами. Победу приходится оплачивать
тяжелым трудом, часто здоровьем, иногда
жизнью. Но этот путь ведет писателей к
величайшему торжеству: вместо небольшой
горстки почитателей он получает
восхищение, любовь и благодарность
миллионов.
Самое
интересное в моем блоге
Электронная сигарета. Хроника знакомства. Часть 1.
Топ
анекдотов из моей коллекции
Комментариев нет:
Отправить комментарий