Пьер Пюви де Шаванн

среда, 26 июля 2017 г.

Пьер Пюви де Шаванн

(начало)

   Пьер Пюви де Шаванн родился 14 декабря 1824 года в Лионе. Яков Тугендхольд писал в своем труде, посвященном творчеству мастера (единственном на русском языке), что именно лионское происхождение «наложило на его характер особенный женственный и мистический отпечаток». Его отец был состоятельным горным инженером и предполагал, что сын продолжит его дело. Мальчик получил хорошее образование. Он учился в парижском лицее Генриха IV, по окончании которого, согласно пожеланиям отца, должен был поступить в Политехническую школу. Однако буквально накануне вступительных испытаний Пюви де Шаванн тяжело заболел, и родителям пришлось забыть о его инженерной карьере. После выздоровления юноша для поправления здоровья отправился в Италию. Скорее всего, именно здесь, рассматривая фрески старых мастеров, он впервые осознал себя художником.

   По возвращении в Париж Пюви де Шаванн поступил в школу Ари Шеффера, популярного в то время художника-романтика, чей дом запросто посещали такие известные личности, как Шопен, Лист, Делакруа, Жорж Санд. Захаживал сюда и Иван Сергеевич Тургенев. Наш герой сохранил самые теплые воспоминания о своем первом педагоге.

   Спустя многие годы он даже посвятил его дочери «Бедного рыбака». Однако с технической точки зрения школа Шеффера ничем не помогла молодому живописцу, и, проучившись в ней год, он вновь уехал в Италию. Второе путешествие в «страну муз» дало ему неизмеримо больше, чем первое (что естественно, поскольку за год у Шеффера он все-таки приобрел некоторый «культурный багаж»), и он окончательно утвердился в своем решении посвятить свою жизнь искусству.

   Вернувшись из Италии, Пюви де Шаванн отправился прямиком в мастерскую Эжена Делакруа с твердым намерением учиться у него и ни у кого более. Впоследствии он так вспоминал об этом посещении и о кратком периоде своего ученичества у прославленного мэтра: «В одно прекрасное утро мы отправились на улицу Нотр-Дам де Лоретт, где помещалась мастерская знаменитого художника. Вошли. Стоя перед огромной картиной "Охота на львов", потом сгоревший в музее Бордо, Делакруа с напряженной энергией покрывал свое полотно параллельными мазками, похожими на полосы зебры, и выбивался из сил, не находя достаточно сильного тона, и все повышал его, стараясь извлечь из красок громовые звуки. Когда, утомившись, он, наконец, остановился, мой покровитель, Вермерон, выдвинул меня вперед и сказал: "Вот, дорогой друг, молодой человек, который вас обожает..." "Это очень редко бывает; постарайтесь удержать его в этих идеях" , — прервал его Делакруа, смеясь. И я стал его учеником... Но я был им ровно 15 дней. Мастерская Делакруа давно уже погибла, и его ученики уходили один за другим. Через две недели после моего поступления Делакруа, которого чрезвычайно раздражало это отношение учеников, выгнал нас всех. Таким образом, я почти ничему не научился у него, и если бы я остался еще дольше его учеником, то все равно не научился бы большему. Художник подавлял в нем преподавателя». После Делакруа Пюви де Шаванн попытал счастья в мастерской Кутюра. Здесь он продержался несколько дольше, чем у Делакруа, — целых три месяца, но и этот опыт ученичества оказался не слишком удачен. Молодой художник порешил, что на этом ему следует завершить свое образование, и приступил к самостоятельной работе.

Здесь нужно сказать, что Пюви де Шаванну никогда не приходилось бороться за хлеб насущный, как большинству художников. Его ситуация была, в сущности, схожа с ситуацией Коро, всегда пользовавшегося материальной поддержкой родителей. С той лишь разницей, что отец героя нашего выпуска обладал гораздо большими средствами, чем почтенные мсье и мадам Коро. Так что Пюви де Шаванн мог спокойно совершенствовать свое мастерство, нанимать натурщиков, покупать краски и не думать о том, что завтра нечем будет топить печь.

По выходе от Кутюра он снял мастерскую при ортопедическом заведении, а затем, спустя три года, перебрал ся в мастерскую на площади Пигаль, где и работал до самой смерти (лишь в последний год жизни он жил не здесь). Через несколько лет он нанял и еще одно ателье, специально приспособленное для работы над большими панно. В прогулках между той и другой мастерской (каждую из них он посещал ежедневно) и рождались живописные замыслы Пюви де Шаванна.

«Салонный дебют» художника состоялся в 1850 году. На суд жюри он представил «Пьету» — очень незрелую еще картину, встреченную, впрочем, вполне одобрительно. Но после 1850 года двери Салона закрылись перед Пюви де Шаванном на целое десятилетие. Наш герой не был борцом по натуре (каковым был, например, Гюстав Курбе). Он смиренно стучался вновь и вновь в двери официального Салона, не дерзая отвечать ударом на удар. Но, конечно, насмешки критиков и резкое неприятие жюри не могли не печалить его. К концу 1850-х годов он, казалось, совершенно пал духом (хотя и не оставил работы). О его душевном состоянии в этот период красноречиво говорит его письмо к одному из друзей: «Столь трудная карьера, как моя, которая, по-видимому, до самого конца не станет легче, не может не внушить некоторой меланхолии».

Лишь в 1861 году упорство Пюви де Шаванна было вознаграждено. Салон принял два его панно, а государство даже наградило мастера медалью за них и одну из работ приобрело для Амьенского музея. Тем не менее, в 1863 году (вероятно, чтобы художник «не зазнался») правительство отказалось купить его новые работы, и Пюви де Шаванн просто подарил их все тому же музею в Амьене.

В 1873 году он впервые вошел в состав жюри Салона. Любой другой на его месте дорожил бы этой должностью (и, возможно, ради сохранения его пошел бы на многие уступки), однако не таков был Пюви де Шаванн. Когда выяснилось, что жюри предписано «со всей возможной строгостью» отнестись к импрессионистам, могущим «проникнуть» на выставку, художник заявил свой протест и вышел из жюри.

Его известности, однако, это уже не могло помешать. Муниципалитеты Парижа, Лиона, Марселя, Руана, уверовав в его способности декоратора, один за другим заказывали ему большие стенные росписи. В 1893 году пришел заказ и из далекой Америки: Пюви де Шаванна просили написать панно для Бостонской библиотеки. Но поистине триумфальным стал для мастера 1895 год, когда в его честь был устроен пышный банкет, на котором министр народного просвещения во всеуслышание заявил, что Пюви де Шаванн «высоко вознес имя Франции и сделал родину более славной и великой».

Слава, настигшая, наконец, художника, не переменила его привычек и характера. Он по-прежнему жил очень скромно. Весь распорядок его дня был подчинен работе (к которой он предпочитал приступать натощак, исключая из своего рациона завтрак, а иногда и обед). Встречался он лишь с избранным кругом друзей, всемерно стараясь удалиться от суеты большого города (при том, что жил в самом его сердце). Сохранилось весьма примечательное воспоминание одного из знакомых мастера об их совместном посещении выставки машин: «Он (Пюви де Шаванн) проявлял большую нервность, повторяя часто свой обычный жест неприятного удивления — складывая обе руки на высоте левого плеча, и наконец воскликнул: "Дети мои, нечего больше заниматься искусством! Разве может художник или поэт бороться с этой социальной мощью, с этим влиянием ее на воображение? Уйдем отсюда!" И он поспешно вышел».

Почти всю жизнь Пюви де Шаванн прожил холостяком, предпочитая радости свободной любви тяготам брака. Лишь на склоне лет, уже старцем, сделался он семьянином, женившись на княгине Кантакузен (некогда она была возлюбленной другого живописца, Теодора Шассерио). Семейная жизнь его продолжалась недолго. Через год после бракосочетания супруга художника скончалась. Сам он пережил ее лишь на два месяца. 24 октября 1898 года он умер, благодаря судьбу за то, что она позволила ему закончить «Святую Женевьеву, созерцающую Париж» для Пантеона.