Очередная статья из рубрики "Литературная учеба"
Генрих Гессе. О выборе материала (из
статьи "Заметки о поэзии и критике")
О так называемом выборе материала
«Выбор материала» - расхожее словцо критиков, многие без него вовсе не могут обойтись. Средней руки критик, работающий в газете, что ни день знакомится с навязанным ему материалом, который надлежит пустить в работу. Он завидует автору если не в чем другом, то в свободе творчества, мнимой свободе. Кроме того, критик-поденщик имеет дело почти исключительно с бульварной литературой, с имитацией словесного искусства, а умелый романист может выбирать свой материал в известной мере произвольно и по основаниям чисто рациональным. Однако и здесь его свобода во многом ограничена. Виртуоз легкого жанра свободно выбирает, скажем, место действия, в своем новом романе он, следуя модам времени, перенесет действие на Южный полюс или в Египет, опишет политические круги или компании спортсменов и будет обсуждать в своей книге животрепещущие вопросы общественной жизни, морали, права.
«Выбор материала» - расхожее словцо критиков, многие без него вовсе не могут обойтись. Средней руки критик, работающий в газете, что ни день знакомится с навязанным ему материалом, который надлежит пустить в работу. Он завидует автору если не в чем другом, то в свободе творчества, мнимой свободе. Кроме того, критик-поденщик имеет дело почти исключительно с бульварной литературой, с имитацией словесного искусства, а умелый романист может выбирать свой материал в известной мере произвольно и по основаниям чисто рациональным. Однако и здесь его свобода во многом ограничена. Виртуоз легкого жанра свободно выбирает, скажем, место действия, в своем новом романе он, следуя модам времени, перенесет действие на Южный полюс или в Египет, опишет политические круги или компании спортсменов и будет обсуждать в своей книге животрепещущие вопросы общественной жизни, морали, права.
Но за фасадом насущных проблем даже
у отъявленного эпигона будут разыгрываться события той жизни, которая
соответствует его глубочайшим представлениям, сформировавшимся помимо его воли,
и он не сможет преодолеть своей склонности к определенным характерам,
определенным ситуациям - и полного равнодушия ко всем остальным. Даже в «самом
китчевом» произведении происходит откровение души - души его автора, и даже
самый плохой сочинитель, не способный обрисовать ни один образ, ни одну
коллизию человеческих взаимоотношений, все же непременно достигнет того, о чем
сам и не помышляет, - в своей поделке он обнажит свое «я».
В истинно художественном произведении выбор материала вообще отсутствует. «Материал», то есть главные действующие лица и проблемы, никогда не выбирается автором, он представляет собой изначальную субстанцию любой поэзии, это авторское видение, авторское душевное переживание. Писатель может уклониться от какого-то видения, избежать жизненно важной проблемы, может не взяться за реально пережитый им самим «материал» по причине своей неспособности или удобства ради. Но «выбирать» материал он не властен. Содержанию, которое он считает подходящим и желательным из чисто рациональных и чисто художественных соображений, автор не может придать видимости того, что оно, это содержание, действительно явлено ему высшей милостью, что оно не вымучено разумом, а пережито душой. Конечно, истинные поэты нередко пытались выбирать материал, «командовать» поэзией - результаты таких попыток всегда чрезвычайно интересны и поучительны для собратьев по перу, но во всех случаях это творения мертворожденные.
Короче говоря, если кто спросит автора истинно художественного произведения: «Не следовало ли вам выбрать другой материал?», то больше всего это будет похоже на пожелание врача заболевшему воспалением легких: « Ах, насколько было бы лучше, если бы вы отдали предпочтение насморку!»
О так называемом побеге в искусство
Нередко слышишь: художник не должен бежать от действительности в искусство.
Как это понимать? Почему художник не должен от нее бежать?
Если подойти с точки зрения художника, разве искусство не является в первую очередь попыткой восполнить недостатки жизни, исполнить в мнимом мире неисполнимые желания, исполнить в поэзии неисполнимые требования, короче говоря, сублимировать в духе то, что неприемлемо в жизни?
И почему указанное требование всегда предъявляется только к людям искусства? Почему от государственного мужа, врача, боксера или пловца не требуют, чтобы он в порядке любезности прежде одолел неурядицы в своей личной жизни, а уж потом бежал бы заниматься делами, получать удовольствие от службы и спорта.
То, что «жизнь» безусловно более трудна, чем искусство, для мелких критиков, очевидно, аксиома.
Однако стоит взглянуть на многих, слишком многих художников, которые все время весьма успешно бегут от искусства в жизнь, рисуют убогие картины и пишут убогие книги, но зато являются милейшими людьми, радушными хозяевами, добрыми отцами семейства, благородными патриотами!
Нет, если уж человек считает себя художником, я предпочел бы, чтобы он вел свою битву, ставил своего героя там, где велят задачи его профессии. Я полагаю, очень много верного (или, скорее, верного лишь наполовину) скрывается за мыслью о том, что всякое совершенствование творчества поэта оплачивается его жертвами в личной жизни. Иначе творения не создаются. Глупо и безосновательно утверждать, что искусство рождается от избытка, от счастья, от удовлетворенности и гармонии. Если все прочие достижения человека появляются лишь из-за нужды, лишь под суровым давлением необходимости, то почему искусство должно быть исключением?
О так называемом бегстве в прошлое
Другое «бегство», ныне порицаемое злободневной критикой, - это так называемое бегство в прошлое. Когда писатель пишет что-то, решительно не похожее на очерки о модах или спорте, когда он уходит от сиюминутных вопросов, обращаясь к проблемам общечеловеческим, когда погружается в исторические эпохи или во внеисторическое художественное пространство за пределами времени, его немедленно укоряют за то, что он «бежит» от своего времени. Вот так же и Гёте «бежал» в мир «Геца» и «Ифигении», вместо того чтобы просветить нас относительно семейных проблем франкфуртских или веймарских обывателей.
В истинно художественном произведении выбор материала вообще отсутствует. «Материал», то есть главные действующие лица и проблемы, никогда не выбирается автором, он представляет собой изначальную субстанцию любой поэзии, это авторское видение, авторское душевное переживание. Писатель может уклониться от какого-то видения, избежать жизненно важной проблемы, может не взяться за реально пережитый им самим «материал» по причине своей неспособности или удобства ради. Но «выбирать» материал он не властен. Содержанию, которое он считает подходящим и желательным из чисто рациональных и чисто художественных соображений, автор не может придать видимости того, что оно, это содержание, действительно явлено ему высшей милостью, что оно не вымучено разумом, а пережито душой. Конечно, истинные поэты нередко пытались выбирать материал, «командовать» поэзией - результаты таких попыток всегда чрезвычайно интересны и поучительны для собратьев по перу, но во всех случаях это творения мертворожденные.
Короче говоря, если кто спросит автора истинно художественного произведения: «Не следовало ли вам выбрать другой материал?», то больше всего это будет похоже на пожелание врача заболевшему воспалением легких: « Ах, насколько было бы лучше, если бы вы отдали предпочтение насморку!»
О так называемом побеге в искусство
Нередко слышишь: художник не должен бежать от действительности в искусство.
Как это понимать? Почему художник не должен от нее бежать?
Если подойти с точки зрения художника, разве искусство не является в первую очередь попыткой восполнить недостатки жизни, исполнить в мнимом мире неисполнимые желания, исполнить в поэзии неисполнимые требования, короче говоря, сублимировать в духе то, что неприемлемо в жизни?
И почему указанное требование всегда предъявляется только к людям искусства? Почему от государственного мужа, врача, боксера или пловца не требуют, чтобы он в порядке любезности прежде одолел неурядицы в своей личной жизни, а уж потом бежал бы заниматься делами, получать удовольствие от службы и спорта.
То, что «жизнь» безусловно более трудна, чем искусство, для мелких критиков, очевидно, аксиома.
Однако стоит взглянуть на многих, слишком многих художников, которые все время весьма успешно бегут от искусства в жизнь, рисуют убогие картины и пишут убогие книги, но зато являются милейшими людьми, радушными хозяевами, добрыми отцами семейства, благородными патриотами!
Нет, если уж человек считает себя художником, я предпочел бы, чтобы он вел свою битву, ставил своего героя там, где велят задачи его профессии. Я полагаю, очень много верного (или, скорее, верного лишь наполовину) скрывается за мыслью о том, что всякое совершенствование творчества поэта оплачивается его жертвами в личной жизни. Иначе творения не создаются. Глупо и безосновательно утверждать, что искусство рождается от избытка, от счастья, от удовлетворенности и гармонии. Если все прочие достижения человека появляются лишь из-за нужды, лишь под суровым давлением необходимости, то почему искусство должно быть исключением?
О так называемом бегстве в прошлое
Другое «бегство», ныне порицаемое злободневной критикой, - это так называемое бегство в прошлое. Когда писатель пишет что-то, решительно не похожее на очерки о модах или спорте, когда он уходит от сиюминутных вопросов, обращаясь к проблемам общечеловеческим, когда погружается в исторические эпохи или во внеисторическое художественное пространство за пределами времени, его немедленно укоряют за то, что он «бежит» от своего времени. Вот так же и Гёте «бежал» в мир «Геца» и «Ифигении», вместо того чтобы просветить нас относительно семейных проблем франкфуртских или веймарских обывателей.
Комментариев нет:
Отправить комментарий